«Сигналы примирения». М. Крапивина.

Прокопьевский театр драмы.

Режиссер Вера Попова, художники Леша Лобанов и Катерина Андреева.

Прокопьевский драматический второй год подряд становится лауреатом конкурса Министерства культуры РФ, направленного на поддержку современной драматургии. Премьерой этого сезона и результатом выигранного гранта стал спектакль по пьесе Марины Крапивиной. Любопытно, что Прокопьевский театр получил исключительное право на постановку. Так что премьера театра стала еще и российской премьерой.

У спектакля необычный жанр — спектакль-квест. И зрелище это на самом деле очень похоже имитирует компьютерную игру-бродилку. Зрители вслед за актерами после каждого действия перемещаются на новую площадку. Декорации не переставляют — передвигают публику. И эти переходы — из больничной палаты на запущенную подмосковную дачу, а оттуда — в пустую квартиру, подготавливаемую к ремонту, — как путешествие по лабиринтам отношений.

Пьеса Марины Крапивиной рассказывает, в сущности, тривиальную историю: у Николая Андреевича случился инсульт. У его койки в больнице безотлучно дежурит дочь Анна. Она озабочена темой наследства: если отец не напишет сейчас завещание, то и квартира, и дача могут отойти его второй жене Алле. А Алла мечтает, чтобы все имущество досталось ее сыну. А Николай Андреевич не намерен думать ни о каком завещании (дурная примета, он еще пожить хочет!) и барахтается, как в тине, между тихой ненавистью двух женщин.

Собственно, персонажи (так, как они прописаны в пьесе) сочувствия не вызывают: корыстные, жесткие люди, не люди — функции, беспощадно направленные к одной цели — как быстрее выйти на иной уровень благосостояния. И в этом смысле спектакль еще больше походит на компьютерную игру. Кого здесь первым выведут за пределы «игрового поля»? Неважно: ни над кем слезу не сроним. Важен азарт борьбы.

Однако, если бы все было так же плоско, как на экране компьютера, театру, понятно, было бы вовсе неинтересно затевать этот разговор. В том-то и дело, что сквозь «квест» современных семейных отношений здесь отчетливо просвечивают людские страдания и боль живых душ.

Вера Попова чрезвычайно точно распределила роли. Замечательна, например, Алевтина Серебрякова в роли Аллы. Ее героиня — развеселая потаскушка, всегда слегка подшофе, сохраняющая в свои весьма почтенные годы манеры всеобщей «подруги жизни». Ее легкомыслие ошеломляет: инсульт мужа для нее — лишь повод поговорить о собственных недугах. Ее претензии к падчерице — словно обидки девочки-подростка к сверстникам, которые не хотят с ней дружить. Ее главный интерес — неугасшее либидо, которое, похоже, до сих пор бьет ключом и реализуется без всяких тормозов… Такая вот «огневушка-поскакушка» на пенсии. При этом на любой вопрос, который ставит перед ней жизнь, у нее есть готовый рецепт. Чаще всего взятый из желтой газетки про здоровье и семью. Да, глуповатая, ленивая и неуемная Алла раздражает. Но в какой-то момент вдруг ясно видишь: именно с такой вот веселой дурындой старику хорошо. Отстаньте все от него! Дайте дожить свой век не как правильно, а как хочется.

Владимир Марченко в роли грузного и одышливого Николая Андреевича играет не болезнь, а то, что остается от человека вследствие болезни. Инсульт, как известно, вычеркивает много важных умений (говорить, слышать, четко понимать происходящее и пр.). Так вот. В интерпретации Марченко нетронутым остается лишь основной инстинкт. Именно это, и ничто другое, является у его героя базовой основой личности. Отцовская привязанность? Чувство признательности? Долг? Память? Все пустое, все мимолетно! Страсть к непутевой Алке, причудливо перепутавшаяся в сознании с любовью к первой жене, бередит ему угасающую душу.

Наталья Денщикова в роли Анны, дочери Николая Андреевича, не столь колоритна, наоборот: она нарочито приглушена, стерта, акварельна. Но сквозь эту акварельность просвечивает несгибаемость человека, ведущей эмоцией которого является долженствование. Она самоотверженно ухаживает за отцом не потому, что любит или жалеет его: ею движет чувство долга. Она молча, но твердо противодействует Алле не потому, что ей претит вся ее природа (вернее, не только потому). Просто она уверена, что ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ все, что нажито ее матерью, должно достаться ей, а не разойтись на отцовские прихоти.

В спектакле есть замечательный момент: отец и дочь на даче ждут возвращения Алки с электрички. Ночь. Она задерживается. Телефон не отвечает. И кажется, вот сейчас обязательная Анна вопреки своему жестокосердию предложит отцу: пойдем встречать. Увы! Этого не происходит. Струнка любви к отцу так и не зазвучит в дочкином сердце.

Как не отзовется в сердцах персонажей сочувствие к причудам стариков или к плачу младенца на даче. Отличную, кстати, деталь нашла режиссер для выражения этой мысли: плач доносится из какой-то адской машинки, вроде автомобильного аккумулятора, которую носит при себе молодая мать (Ольга Гардер). Для нее, как и для других членов семьи, младенец — только источник раздражающих криков, не более. Услышать в его плаче сигнал к потребности в любви, в живом отклике нежного сердца окружающие неспособны.

Тем не менее, авторы постановки все-таки рассчитывают, что «сигналы примирения» будут услышаны публикой. К слову, необычное название пьесы объясняется в программке: «Сигналы примирения — язык телодвижений собаки, используемый ею для выражения состояния стресса, самоуспокоения и избегания социальных конфликтов».

Новый сезон еще не открылся, а в Прокопьевском драмтеатре уже готова премьера. 11 сентября состоялся предварительный показ спектакля-квеста «Сигналы примирения». Он создан благодаря финансовой помощи министерства культуры РФ в рамках конкурса по поддержке современной драматургии. Автор пьесы Марина Крапивина прилетела в шахтерский город из Москвы, чтобы увидеть «с пылу с жару» постановку, которая именно у нас впервые в России увидела свет.

В основе сюжета – типичная бытовая история. Николай Андреевич попадает в больницу с инсультом, а родственники начинают дележку его имущества. Дочь Анна от первого брака настаивает, чтобы он написал завещание в ее пользу, а вторая жена хочет, чтобы недвижимость досталась ее сыну Роману. Как личность этот пожилой мужчина для своих близких не представляет никакой ценности. Супруга Аллочка даже постоянно путает его отчество, а все семейные разговоры сводятся к бесконечным подсчетам, спорам, сравнению, кто что вложил, сделал, потратил, и что за это положено взамен, кто больше получил, а кто – меньше. Дочь Анна хоть и дежурит у постели отца с 9 до 9, меняет ему памперсы, однако зациклена на том, кому перейдет всё нажитое родителем? Носится с какой-то обидой – недодали, обделили. И как «пострадавшая» она, конечно, всегда права. Но Николай Андреевич никакого решения не принимает. Понятно, что, если он всё поделит, вряд ли кто-то останется с ним рядом.

Такова суровая действительность, в которой мы живем. Не случайно выбран особый, нестандартный формат спектакля. Зрители находятся в центре событий, среди героев, а не наблюдают за происходящим со стороны из зала, и даже переходят вместе с актерами из одного места действия в другое: из «больничной палаты» – на «дачу», затем – в «квартиру на Таганке». Эффект включенности, реалистичности очень сильный. Помню, в какой-то момент даже почувствовала боль в локтевом сгибе – как от капельницы. Вы пройдетесь по древесной стружке, ощутите запах порезанных в салате огурцов и помидоров. Вам под ноги сверху будут падать старые пластинки, фотографии, елочная мишура, пластиковые бутылки и прочий хлам из кладовки… В общем, приходите на спектакль, переживайте эмоции, размышляйте, интерпретируйте аллегории, делайте собственные выводы.

А сразу после премьеры мы задали автору Марине Крапивиной несколько вопросов.

— Марина, скажите, пожалуйста, свое мнение об увиденном. Созвучна ли постановка тому замыслу, который вы вкладывали?

— Смотрела премьеру и сильно волновалась, даже сейчас меня немного трясет – перенервничала. Но спектакль понравился, актеры хорошие, много интересных режиссерских решений. Например, молчаливая мизансцена в темноте после юбилея Николая Андреевича.

Когда писала пьесу, я, конечно, представляла классическую сценографию со сменой декораций. Но идею с переходами из одного пространства в другое считаю удачной. А в финальном действии зрители уже не сидят, а стоят вместе с героем и испытывают такой же дискомфорт. Возникает ощущение сопричастности, и это здорово.

— Чем лично вам близка эта история?

— Истории для пьес преподносит сама жизнь. Мой папа перенес инсульт, слава Богу, ему удалось восстановиться. Помню свое состояние, когда я ходила к нему в стационар. Ведь врачи говорили о том, что возможны необратимые последствия, и тогда за отцом постоянно придется ухаживать. Когда возвращалась домой, записывала свои впечатления о больнице. И они пригодились.

В дальнейшем толчком к созданию произведения стали размышления о неизбежности старости, я сама этого боюсь, а также вечная проблема отношений отцов и детей.

— По вашему мнению, почему часто происходит так, что пожилой человек воспринимается как отработанный материал, становится никому не нужным?

— Все мы знаем заповедь о почитании отца и матери. Но однажды я наткнулась на цитату из послания апостола Павла: “Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали”. Она меня зацепила, и я вынесла эти слова в эпиграф.

В пьесе не всё так просто, как кажется. Николай Андреевич вовсе не стопроцентная жертва. Весь этот ад породил он сам. В какой-то момент жизни у него был «прокол». А то, что ты сотворил, к тебе же вернется бумерангом.

Когда я летела в самолете, в салоне было много малышей. И вот они проснулись и начали плакать – детям трудно переносить полет. Мамы реагировали спокойно, кроме одной. Она раздраженно кричала «Заткнись!», трясла ребенка. Думаю, с этого все и начинается…

— Последний монолог Николая Андреевича не совсем понятен. Почему он вспоминает какие-то события из далекого прошлого, а не Аллочку, которая пропала?

— «Сигналы примирения» — не мелодрама, и если бы Николай Андреевич рыдал, сокрушаясь об исчезнувшей жене, это неверно отразило бы метафизику истории. Главный герой не считает себя ответственным за возникшее положение. Предпочитает закрыть на всё глаза и ничего не замечать. А свою душевную травму он вытеснил, и как будто Аллочка забылась, и стало всё хорошо. Даже когда дочь выбрасывает старые вещи, чтобы сдать квартиру внаем, а отца – в «санаторий», он словно ничего и не понимает и предлагает Анне с мужем: «А пойдемте пить чай».

Между тем над ним нависла угроза, и подсознание инстинктивно отреагировало. Оставшись наедине с собой, Николай Андреевич окунается в прошлое, всплывают обрывки ярких воспоминаний об авантюрном эпизоде молодости, когда он еще был полон сил. Тогда он попал в экстремальную ситуацию, оказался на грани жизни и смерти, и сейчас приблизился к подобному состоянию, но не осознал этого…

— Готовы ли вы и дальше сотрудничать с Прокопьевским драмтеатром?

— С удовольствием! Если предложите поставить спектакль по другим моим пьесам, буду рада.

Сигналы примирения — язык телодвижений собаки, используемый ею для выражения состояния стресса, самоуспокоения и избегания социальных конфликтов.